J-rock yaoi love
Такума Доллз/Теру (Versailles)
какая-то канава в центральном парке Токио
Такума Доллз/Теру (Versailles)
какая-то канава в центральном парке Токио
p.s.
Warning: треш-угар-и-содомия, наркоманские замашки, грязный секс в условиях, опасных для здоровья, нецензурщина и Нц-21
читать?Тело вьется в руках, словно уж на сковороде.
Гребанный ручей, гребанный вечер, гребанный Ты!
Только ты, сука мерзкая, мог валяться на перилах хливкого моста, втыкая в вечереющий смог мегаполиса. И это ты, кому бы только пришла идея свалить нас в эту канаву.
Сука Доллз. Только тебе хватило мозгов воплотить в жизнь свою Голубую мечту, оттрахав меня в этой луже. Я ненавижу тебя. Ненавидел и буду ненавидеть. Я ненавижу твои сильные руки, доставляющие мне волны горячего удовольствия в этой холодной воде, словно свежую пиццу - на завтрак. Ненавижу твою вечную ухмылку, которая выдает тебя с головой. Твой блестящий взгляд укурыша, в котором мажором звучит одна лишь нота - трах.
Я ненавижу тебя, Доллз! - я готов взвыть, спеть эту арию фальцетом, пусть даже фальшивя и ни разу не дотянув до гордой ноты.
Но ты-то знаешь, что делаешь. Ты знаешь, змееныш, как мне плохо, и что надо, чтоб сделать мне хорошо. Ты подаешь мое заголение как факт, как свежую, с пылу-жару "Таймс" - английскому лорду.
Ты.. ты только попробуй. или я надеру тебе задницу! - я умею читать по губам. И ласкать их тоже.
Мне нравится ласкать твои губы. Соленные, сухие, прокуренные вусмерть губы.
И тебе это нравится. Нет, я не вижу. Мне не хватает той твоей извращенности, что позволяет подглядывать за выражением лица твоих любовников в процессе головокружительного, словно банджи, засоса. Я просто чувствую это по тени улыбки на уголках твоих бесстыжих губ. Ты хочешь этого не меньше чем я, пусть даже наши причины совершенно разные: ты просто хочешь, а я хочу поставить точку на твоем желании. Жирную блестящую точку.
Твои руки обтекают меня вместе с водой, изменяя матово-белые поверхности, добавляя в них лиловый, багровый, синий. Ты чертов пес, Кума. Гребанный охотничий пес.
Ты вылизываешь мою шею, занюхивая вои приклады шелком кожи. Ты целуешь меня, оставляя отметины. Так, словно я - пожарный гидрант.
Смешно. Гидранты никогда не красят в синий.
Ты скользишь по мне, и напоминаешь мне мыло. Тебе нечего с меня отстирывать. И не нужно. Ты загоняешь все пятна в глубинные слои. Туда. где они будут гнить веками, постепенно разъедая мою плоть.
Чертов эгоист. Я ведь я почти поверил тебе. Поверил, что ты хочешь сыграть в любовь. Глупо. Ты никогда не любил. И не будешь. Не потому что нечем - незачем. Ты привык исполнять собственные прихоти. И никуда от этого не деться.
Мое тело шипит раскаленным железом под твоими пальцами. И берешь ты меня так, как я и предполагал - самозабвенно, нарцистично. Проталкиваясь в меня и шипя что-то на непонятном мне языке.
Приход.. О, боги..
Он в них не верит. Но как же, черт побери, ему хорошо..
Галлюцинаторный ток через каждый синапс, нерв, его окончание. Болезненный и жгучий, как соус Табаско. Он встряхивает каждую, оцепенелую в припадке ожидания, клеточку усыпленного жидким льдом тела. Вдыхает что-то, слаще, чем шоколад, нужнее, чем воздух. И на фоне этого - тонкий звук контрабаса "Таку, Таки, Тайо"..
Кожа вздыбливается пузырьками острой боли, расплескиваясь в самом внизу. Там, где плоский живот переливается в нежную короткую кайму темных курчавых волос. Если бы голос был наркотой.. От одной идеи тело передергивает приливом безудержной, почти алкогольной радости. О, да. Пусть его вставит. По самые пончикряки. До впадины пупка, до размазывающегося по ребрам сердца, до чертового, предательски дрожащего кадыка.
"Таку, Таки, Тайо"...
Ты идиот, Доллз. Ты самая мерзкая тварь, которую я только встречал в этой гребаной жизни.. - мысли, как спички - ничего не стоят, сгорают, как падающая звезда. - Но, черт возьми, я хочу этот трипп. Я хочу почувствовать тебя в своей крови, в себе.. Я гребанный джанки, и я упьюсь тобой!
Последнее замирает на пороге губ, и водопад судороги смывает бессмысленные слова. Контакты закоротило, взбивая его огненной лентой. Позвонок за позвонком жар из под копчика взбирается по веревочной лестнице костей, чтоб изо всех сил вдарить по сладкому спинному мозгу, рассыпая вокруг искры, выламывая суставы спины, откидывая голову едва ли не до самых лопаток.
Под ногтями зашипела сдираемая кожа. Крик, уткнувшийся в воздушную подушку гортани врезался в кисти тупой бритвой, заставляя пальцы скрючится в психоделическом изломе.
Тебе хорошо? Тебе хорошо, чертов нарк?! - кричит он, беззвучно разинув рот в черное беспристрастное небо. - Мне плевать! Мне - хорошо!
Расчерчивая спину Медведя неправильными линиями школьной тетради из-под пальцев, он впился ладонями в плечи. Его соломинка, его путь назад. И он идет назад. Ищет больными губами горячий, влажный рот, чувствуя, как заворачивается улиткой желудок. Кажется, у него аллергия на поцелуи.
Он смеется. Без дрожи в связках, без мимики сухих губ. Истекает рвущим душу смехом внутри себя, жадно лакая все ,что можно считать с губ мужчины. Словно анестезия, словно адреналин для того, чтоб раз за разом натягивать себя на его тело без зазрений совести или еще чего-то, родственного с моралью.
В топку мораль. Как и все детские сказки. Уколоться. Прийти. Поставить точку. Жирную жемчужную точку на своем нутре. На своих бьющихся в экстазе внутренностях.
От этой мысли низ живота свело сильнее.
- Даже не думай сачковать - отвратительно-хлипкий шепот в искусанные, изъеложенные дикой, неуправляемой страстью губы. – Хочу, чтоб доза была действительно улетной.